segezha.onego.ru

Владимир САВИН(С)
Мне было десять лет, когда случилась эта история. Однажды осенним вечером я вернулся из школы домой и почувствовал, что заболел. Температура росла с каждым часом, мне становилось все хуже. Я лежал, закрыв глаза, и просил только пить. Мама моя поила меня яблочным прохладным соком, но это помогало лишь на минуту. К вечеру меня отвезли в больницу.

Помню, как меня ввели в палату, где я сразу увидел свободную койку. Не обращая ни на кого внимания, я прошел прямо к ней. Лег под одеяло, посмотрел на белый потолок, кафельные холодные стены, мысленно позвал несколько раз "мама, мама", и молча заплакал. Так, оплакивая свое одиночество, я уснул.

Утром мне стало полегче, и я огляделся. Моими соседками были две семиклассницы-подруги и тихая сероглазая, русоволосая девочка Света. Ей было лет девять. Больница была переполнена, и меня поместили в девичью палату. На следующий день старших девочек выписали. Однако не успел я познакомиться с моей тишайшей соседкой, как в палату привели, вернее, принесли… нечто.

Двухлетняя Зоя сразу вернула себе свое "постоянное" имя - "детдомовская". Санитарки приволокли ее к нам и плюхнули на кровать. "Она детдомовская, так что смотрите…" - как-то неопределенно сказала одна из них. "А она разговаривать-то хоть умеет?" - спросил я. "Да ты что? Я ж сказала, она - детдомовская!" Мы с недоумением смотрели, как извивается в руках санитарок детдомовская - бритое наголо, худющее, истошно воющее существо. "Так ты на кровать писать!" - вскрикивает вдруг санитарка и спихивает малышку на пол. Девочка сидит на линолеумном полу в собственной луже и икает от плача. Полы ее казенного халатика намокают и темнеют. "Что же с ней теперь делать?" - спрашивает Света полным слез голосом. Я пожимаю плечами.

Приходит нянечка, переодевает детдомовскую, кладет на кровать. Потом моет пол. Но как только она уходит, девочка съезжает на пол, и все повторяется. Если к ней кто-нибудь подходит, она съеживается и скулит. Быть может, ее в детдоме били?..

Глухая ночь. Зоя сидит под кроватью и воет. Мы со Светой не можем уснуть. Хоть бы она замолчала! Вдруг Света встает, подходит к Зоиной кроватке, присаживается на корточки и начинает ей что-то говорить тихонько-тихонько. Детдомовская отвечает ей каким-то поскуливанием. Звуки сплетаются: то унылый вой Зои, то тихий голос Светы, ласковый, переходящий в шепот, снова поскуливание, и опять нежный Светин голос… Я раньше и не подозревал, что у девчонки может быть такой хороший голос!

Я прислушиваюсь, затаив дыхание, пораженный тем, как она говорит все это: "Маленькая моя… малышка моя… самая лучшая девочка на свете… Зоинька, радость моя… хочешь ко мне на ручки?" Из-под кровати показываются крохотные ручонки, потом бритая головка и испуганно-изумленные глазищи на зареванном личике. Зоя мгновение напряженно всматривается в Светино лицо, потом выползает. Света осторожно берет девочку на руки и продолжает нашептывать ей ласковые слова. Малышка слушает, как зачарованная. Света подходит к моей кровати: "Вова, можно мы присядем к тебе? Без тебя нельзя". И она садится ко мне на кровать, и ребенок умиротворенно лежит у нее на руках. "Ей нужны мы оба, двое, - у нее ведь нет ни мамы, ни папы, понимаешь?" Света опускает взгляд и смотрит в Зоины глаза. "Кто ты у нас?" - спрашивает она девочку. "Зоя", - старательно выговаривает малышка. "У тебя есть мама?" "Нет". "А папа?" "А кто это?" - Зоя вопросительно смотрит на Свету. Та прижимает ее к себе крепко-крепко, и девочка обвивает ручонками Светину шею. Света поворачивает голову ко мне, а я отворачиваюсь. Мне стыдно, потому что я плакал…

Мы сидим за столом в нашей палате. Все трое. Я - "во главе", рядышком Света с девочкой. Мы завтракаем. Зоя крепко держит ложку и ест сама, внимательно и серьезно глядя, как едим мы. "Возьми компот", - Света помогает малышке держать кружку, чтобы не лилось мимо. "Зоя, что нужно сказать?" - спрашиваю я внушительным голосом. "Спасибо", - пыхтя, отвечает Зоя. Мы со Светой переглядываемся и улыбаемся друг другу. Зоя тоже улыбнулась, впервые за все эти дни. Мы счастливы. Ведь только дети могут позволить себе совсем не думать о том, что с ними будет завтра…

А назавтра освободилось место в палате у мальчиков, и меня перевели. Зою вскоре выписали, и как-то тихо она исчезла. Через день выписали Свету, она зашла попрощаться, пожелала быстрее выздоравливать. Мы в последний раз улыбнулись друг другу…